Несвободный рынок: что, для кого и почём производят в колониях Башкирии

Литейный цех исправительной колонии № 9 в Уфе (Фото: Пресс-служба УФСИН по Республике Башкортостан)

В Башкирии стало меньше осужденных, занятых на оплачиваемых работах в колониях. О снижении показателей сообщили накануне на коллегии регионального управления Федеральной службы исполнения наказаний, подводя итоги 2016 года. Количество тех, кто перевоспитывается трудом и получает за это зарплату, снизилось на 16%: с 3,1 до 2,6 тыс. человек. РБК-Уфа выяснял, почему это происходит, что предлагают рынку колонии Башкирии и заинтересованы ли осужденные в том, чтобы зарабатывать.

Тренд на «стройки века»

В последние годы наметился всплеск интереса законодателей к заключенным как к рабочей силе – гораздо более дешевой, чем той, которую предлагает свободный рынок. Однако пока речь идет скорее о единичных инициативах. Начать использовать этот ресурс мешают не столько правовые, сколько этические преграды. Общеизвестно, что советские «стройки века» в значительной степени обеспечивались дешевой рабсилой ГУЛАГа.

В современной риторике «стройки века» присутствуют тоже. Так, например, в 2013-2015 годах представители власти, в числе которых тогдашний депутат Госдумы Александр Хинштейн и руководитель экономического управления ФСИН Александр Коршунов, говорили о том, что труд осужденных мог бы быть использован в олимпийском Сочи (при демонтаже временной инфраструктуры), при строительстве объектов к Чемпионату мира по футболу-2018 и при возведении моста через Керчинский пролив.

На практике ни один из этих проектов не приблизился к воплощению в жизнь. Использование труда заключенных при строительстве считается спорной темой: последняя дискуссия развернулась в прошлом году вокруг заказа на «предоставление рабочей силы осужденных» для строительства в Симферополе, размещенного на сайте госзакупок. Эксперты, опрошенные РБК, сочли, что закон не нарушен (более того, на «Госзакупках» было зафиксировано более 70 подобных лотов), «вопрос возникает только – насколько этично использовать труд заключенных для указанной темы».

В октябре 2016 года Минюст России внес законопроект, позволяющий направлять осужденных для прохождения обязательных, исправительных и принудительных работ на объекты госкорпораций. Перечень объектов должно утверждать правительство (в качестве предполагаемых РБК называл космодром «Восточный», два энергоблока Ленинградской АЭС, энергомост в Крым, скоростную железнодорожную магистраль Москва – Казань и последние этапы платной автотрассы Москва – Санкт-Петербург). Но на настоящий момент законопроект не принят.

Решетки для той самой набережной и другие товары от заключенных

Замначальника УФСИН по Республике Башкортостан Бакир Самигуллин рассказал РБК-Уфа, что в регионе работают девять центров трудовой адаптации осужденных. Ведомство говорит о выпускаемым этими центрами «разнообразном спектре продукции машиностроения, металло- и деревообработки, швейных изделий и строительных материалов, а также высокотехнологичных промышленных товаров для нужд гособоронзаказа, внутрисистемного рынка, нефтяной и атомной отраслей». Последние два пункта звучат наиболее интригующе, тем более, что речь идет не о каких-то микро-партиях, а о 20% от всего объема продукции (на сумму 180 млн рублей). На практике это бочкотара, пригрузы для трубопроводов, контейнеры для хранения радиоактивных отходов.

Самый широкий спектр продукции относится к сфере легкой промышленности. Швейные участки работают в девяти колониях Башкирии, а в одной из них есть еще и участок по изготовлению обуви. В УФСИНе не без гордости отмечают, что «на сегодняшний день на рынке Башкирии отсутствуют крупные производства швейной продукции, а наши подразделения имеют мощности, позволяющие выпускать практически любую швейную продукцию: рабочую спецодежду, постельные принадлежности, нижнее белье и т.д.». Правда, по стоимости одежда уступила в 2016 году продукции для «нефтянки» и атомщиков: ее отгружено на 175 млн рублей.

Машиностроение – это, в основном, вентиляторы, дымососы, котлы, разнообразные печи, мельницы и т.д. Есть и экзотика: в колонии строго режима № 7 (Мелеуз) производят автозаки на базе КАМАЗов и Газелей (в 2014 году торжественно сдан пятисотый автомобиль). Из другой экзотики можно назвать элементы ландшафтного дизайна и интерьеров из дерева – барные стойки, лестницы, беседки, мебель из массива, в том числе искусственно состаренной древесины. В основном, покупают их базы отдыха, кафе и прочие предприятия сферы услуг.

Самый интересный заказ выполняют сейчас заключенные колонии № 9. Они готовят декоративные решетки из чугунного литья для знаменитой 300-метровой набережной Белой в Уфе. Напомним, реконструкция набережной стала одним из самых дорогостоящих и долгосрочных проектов в обустройстве Уфы. Тогдашний вице-премьер (ныне руководитель администрации главы Башкирии) Владимир Нагорный рассказывал РБК-Уфа, что реконструкцию ведут республика и федеральный бюджет, а благоустраивать будет город: «Конечно, сейчас у нее неприглядный вид, по сути, это стройплощадка. Но когда утвердят вариант архитектурного оформления, администрация Уфы займется благоустройством с привлечением инвестора – безусловно, потому что за бюджетный счет это делаться не будет. Там будут, вероятно, какие-то кафе, аттракционы, вся инфраструктура, но для этого нужно время». Цех специализируется на кованых решетках, фонарях, художественно оформленных табличках, урнах, скамейках и т.д.

Наконец, активнее всего в колониях Башкирии наращивают в последние годы производство пищевых продуктов: в 2014 году запустили цех по переработке овощей и выпуску овощных консервов, в 2015-м – мельницу, в 2016-м – колбасный цех, производство мясных консервов, розлив нерафинированного подсолнечного масла и молока.

Кто всё это покупает?

Если вы захотите попробовать колбасы и соленья производства исправительных колоний, или, например, приобрести выпущенные там сапоги, то, скорее всего, ничего не получится – по крайней мере, на воле. Производственная система российских колоний замкнута в первую очередь на себя (точнее сказать, колонии – друг на друга), а не на внешний рынок. По данным РБК-Уфа, в 2016 году из стоимости всей продукции и работ, выполненных учреждениями УФСИН по Башкирии, половина – 474 млн рублей – пришлась на проданное самой же системе исполнения наказаний России. На внутренний рынок системы ФСИН целиком уходит швейная продукция и обувь, изготовленная в башкирских колониях, а также пищевая продукция.

Система давно взяла курс на самодостаточность: она сама же производит, например, всю «специфику», от упомянутых автозаков до дверей и люков для камер (выпускаются, в частности, той же ИК-9). На этот счёт есть противоположные мнения. Отвечая на вопрос РБК-Уфа о пищевых производствах, Бакир Самигуллин объяснил это тем, что «основной задачей является обеспечение независимости уголовно-исполнительной системы от колебаний цен на продукты питания». Оппоненты говорят о недостаточной прозрачности такого рода «внутренних» закупок.

Три года назад Генпрокуратура и ФСБ заявили об итогах совместной проверки системы поставок камуфляжной формы для органов исполнения наказаний. Коррупционные схемы были выявлены в четырех регионах, в которых проходила проверка. Как писал тогда РБК, «ФСИН размещала заказы на пошив обмундирования на собственном производстве в колониях по ценам, превышающим среднерыночные как минимум в полтора раза» (стоимость нарушений составила более 109 млн рублей). Другая сомнительная схема, о которой тогда же заявила Счетная палата, предполагала заказ обмундирования у коммерческих структур, которые, в свою очередь, шили ее в колониях той же системы ФСИН. Система исполнения наказаний Башкирии в отчеты подобных проверок не попадала.

Насколько это прозрачно?

Как и положено, вся «экономика» производств за решеткой строится на площадках госзакупок, поэтому представители регионального УФСИН говорят о прозрачности. Действительно, большинство покупателей продукции башкирских колоний – это государственные и муниципальные организации. Колонии сами отслеживают закупочные процедуры, проводимые муниципалитетами, силовыми ведомствами, крупными компаниями с госучастием. Но с 2014 года здесь появились нюансы.

В ситуациях, когда учреждения уголовно-исполнительной системы являются единственным поставщиком того или иного вида товара, на них больше не распространяется обязанность участвовать в процедурах торгов. На этот счет есть специальный пункт (п. 11 ч. 1 ст. 94) закона о контрактной системе для государственных нужд. Еще несколько постановлений правительства установили перечень товаров (работ, услуг), которые уголовно-исполнительная система может продавать как единственный поставщик, и о преимуществах этой системе в отношении цены контракта.

В «льготном» перечне – разнообразные пищевые продукты (включая овощи, консервы, молоко), нательное и постельное белье, спецодежда (включая бронежилеты), верхняя одежда, обувь, мебель, техника для столовых и химчисток, спецавтомобили (в том числе пожарные) – и почти все виды строительных работ.

Зарабатывают ли на этом колонии?

Тема адекватности доходов уголовно-исполнительной системы стала активно обсуждаться в России четыре года назад. Поводом послужили открытые письма Надежды Толоконниковой, осужденной за оскорбление чувств верующих: после резонансного судебного процесса активистка отбывала наказание в женской колонии в Мордовии. Толоконникова заявила о «рабстве» женщин-заключенных и о том, что реально получает по 29 рублей за 17-часовой рабочий день. Колония обслуживала компанию «Восток-Сервис» – крупнейшего производителя спецодежды. Владелец компании Владимир Головнев заявил тогда, что «мы платим колониям по нормальным расценкам, а как происходит у них расчет с осужденными – я не знаю». После этого производства в Мордовии были подвергнуты проверкам нескольких ведомств.

Сами сотрудники системы реагируют на эту тему болезненно. В октябре прошлого года пресс-служба УФСИН Башкирии увидела «намек на эксплуатацию» в заголовках СМИ о том, что система исполнения наказаний России «заработала за год 50 млрд рублей». «Это не соответствует действительности», – считают в ведомстве: «50 млрд, о которых идет речь, это – общий объем производства уголовно-исполнительной системы [России]. Доход, предполагающий расходы», включая «обеспечение всех трудовых прав самих осужденных».

По данным пресс-службы, из 714 млн, заработанных системой УФСИН Башкирии на производствах за 9 месяцев прошлого года, 95% (675 млн) ушло в расходы. Около 15% из всех расходов (104 млн) составила оплата труда осужденных, чуть меньше (80,5 млн) ушло на социальные расходы, пенсионные отчисления и т.д. «Даже работающие осужденные не могут полностью компенсировать расходы на свое содержание», – констатирует пресс-служба, подчеркивая, что часть прибыли отправляется на развитие учреждений и, «по большому счету, используется в интересах осужденных».

Но при этом все-таки нужно помнить, что система исполнения наказаний – государственная, не находится на хозрасчете и получает средства из бюджета. В концепции развития уголовно-исполнительной системы, принятой правительством России в конце декабря, определено, что, помимо текущих вложений, система дополнительно получит в 2017 году 2,4 млрд рублей на капстроительство и 0,5 млрд на «прочие нужды» производственного комплекса.

Сколько реально зарабатывают заключенные и есть ли смысл работать?

Действительно ли работающие осужденные компенсируют свое пребывание за решеткой? Да, как пояснили в ведомстве, «осужденные, получающие зарплату либо пенсию, обязаны возмещать стоимость питания, одежды, коммунально-бытовых услуг и индивидуальных средств гигиены». Среднедневной заработок осужденного в Башкирии составлял в 2016 году 216 рублей (по сравнению с прошлым годом он вырос на 33 рубля). Только среднесуточная стоимость питания – 150 рублей. Это не единственный «налог на прибыль» для заключенного: большинство выплачивает компенсации пострадавшим от своих преступлений по суду. Но весь доход осужденного не может быть у него изъят. На лицевой счет должно перечисляться минимум 25% (для отдельных категорий граждан – 50%). Так что ежемесячную прибыль осужденного в УФСИН по Башкирии определяют в среднем в 1700 рублей.

В 2016 году наибольший среднедневной заработок осужденных был достигнут в стерлитамакской колонии-поселении № 6: 320 рублей. «Колония специализируется на сельскохозяйственном производстве. Труд преимущественно малоквалифицированный, но объем выполненных работ позволил достигнуть сравнительно неплохого результата», – рассказал РБК-Уфа Бакир Самигуллин.

Почему уменьшается количество занятых на производстве?

С учетом приведенных выше цифр и реального дохода – ответ может быть отчасти ясен, но у регионального УФСИН другие аргументы. Прежде всего здесь подчеркивают, что «получение прибыли не является целью производственной деятельности в местах лишения свободы». Трудоустроить максимальное количество заключенных власти пытаются с целью дать им профессию и привить трудовые навыки. Однако количество трудоустроенных заключенных, действительно, сократилось: к оплачиваемым работам привлекалось не менее четверти от всех осужденных.

Основной причиной называют нестабильную ситуацию на рынке: сократилось количество заказов. Среди других причин – низкая квалификация осужденных, которых приходится учить, чтобы поставить на работу. В прошлом учебном году 2,3 тыс. сидящих в колониях Башкирии обучались в системе профучилищ, а еще 760 человек проходили подготовку непосредственно на производствах. В колониях Башкирии вообще трудный «контингент», три четверти отбывают наказание за тяжкие и особо тяжкие преступления. Треть из всех заключенных сидит за убийства. Около 7% нетрудоспособны – это пенсионеры и инвалиды.

В первую очередь УФСИН пытается привлечь к оплачиваемым работам тех, кто имеет исполнительные листы: возмещают ущерб жертвам преступлений, платят алименты. Таких трудоустроено более половины.

Эксперт по труду заключенных Олеся Костенко (МГУ), чье мнение ранее приводил РБК, считает, что экономика системы исполнения наказаний, ее механизмы и перспективы нововведений (вроде инициативы с госкорпорациями) будут оставаться непрозрачными «до тех пор, пока труд заключенных регулируется уголовным законодательством, а не трудовым кодексом».